Он прав, это именно то, что я чувствую. До чего мерзко, когда самый отвратительный на свете субъект сообщает такие важные вещи в наихудший момент.

– И, наконец, вопрос: в чем я на самом деле уверен?

Я уверен, что ты сукин сын.

– Писатель-фантаст Филип К. Дик писал: «Реальность – это то, что продолжает существовать, когда в это перестают верить». Это означает, что мы живем в мире, где верим в свое существование, представляя того, кем себя воспринимаем, в окружении людей, с которыми мы якобы беседуем. Собственная личность – не более чем цепочка воспоминаний, которые можно менять. Знаете ли вы, что чем чаще обращаться к какому-то воспоминанию, тем сильнее оно искажается?

Нет, этого я не знал.

– Воспоминания изнашиваются, как виниловые пластинки. Вот я и спрашиваю: как можно доказать, что в этот момент мое присутствие здесь, боль, которую я вам причиню, и так далее, – реальность, а не плод вашей фантазии?

Твой зловонный пот. Твоя морда хорька. Стягивающие руки ремни, от которых я намерен освободиться. Мой страх.

– Диагнозом самого Филипа К. Дика была шизофрения. Как у вас. Он жил с возможностью в любой момент перенестись в параллельные реальности. Принимал ЛСД и амфетамины, усиливая этот риск. Возможно, он умер от передозировки. Его не успели спасти. А вас я спасу, хотите вы этого или нет.

Рене дышит все глубже, все громче сопит.

– Очень жаль, что вы не цените этого мгновения. Поверьте, многие шизофреники мечтали бы оказаться на вашем месте, чтобы в их головах наступил наконец мир.

Рене плюет ему в лицо, но он преспокойно удаляет плевок тем же платком, которым утирает себе пот.

– Знаю, вы гадаете, как электротерапия может достигать такого успеха.

Именно этот вопрос готов сорваться у меня с языка…

– Не стану больше держать вас в неведении. Сейчас я все вам объясню.

Он указывает на приборы, выстроенные на тележке.

– Как уже было сказано, ваш мозг сравним с лесом. Нейроны в мозгу – как деревья.

Санитар наносит на два электрода синий электропроводящий гель и подносит их к его вискам.

– Сильный электрический разряд выжжет репейник на дорожках и на стволах деревьев. Но это не все: заодно с чисткой леса мы попробуем выкосить участки, где возникают ваши атлантические бредни. Сорняки, которые так разрослись, так укоренились и окрепли, что их можно спутать с настоящими кустами.

Он вертит в руках грушу с красной кнопкой.

Не трогай.

– При электротерапии противопоказано обезболивание. Больно, зато чрезвычайно эффективно. Потому и эффективно, что больно. Поверьте, сила тока здесь – лучшее лекарство.

Его палец опускается на красную кнопку.

НЕ СМЕЙ ЖАТЬ!

– После этого вы уже не будете бредить. Не будете видеть мир искаженным, сможете наслаждаться садом, где полностью выполоты сорняки и вырублены искривленные деревья.

Пора исхитриться и сбежать. Скорее!

Учитель истории натягивает ремни, но они держат прочно.

– Вам необходим шок, превосходящий силой ваши бредни. В этом и заключен секрет моего метода. В мозгу удерживается только эмоционально сильное. Значит, нужно вызвать настолько сильную эмоцию, чтобы она истребила эмоции-паразиты.

Он приказывает санитару настроить аппаратуру.

– Страх, злоба, боль – сильные эмоции. Это самая сильная триада. Мучение приводит к выходу за пределы интеллектуальной области, к переходу в область чувствования. Я верю в пользу боли как средства воздействия на сознание.

Санитар затягивает ремни сильнее прежнего.

– Откройте, пожалуйста, рот. Помните, это для вашей же пользы. Когда-нибудь вы скажете мне спасибо.

Что вряд ли, то вряд ли.

Санитар хватает его волосатой ручищей за нос, чем принуждает разжать челюсти, и запихивает ему в рот пластмассовый кляп.

– Крики пациентки, сидевшей здесь до вас, долетели до вашего слуха, и теперь я забочусь о мерах предосторожности. Иногда я забываю, что нас слышат. Я бы предпочел, конечно, чтобы вы при этом не присутствовали. Сейчас я постараюсь, чтобы вы все это забыли.

Санитар настраивает многочисленные приборы.

– Буду с вами честен, для меня величайшее удовольствие – «прибираться» в памяти. На счастье, эта сверхсовременная больница – идеальное место для такого рода процедур. Здесь придают ускорение науке. После нашего вмешательства сцепление бывших больных с настоящим становится гораздо надежнее.

Потому что вы лишаете их прошлого?

– Прошлое – источник сожалений, будущее – источник тревог. Я мечтаю изобрести человека, который пребывал бы, как животные, только в непосредственном настоящем.

Санитар докладывает, что все готово.

– Спорим, вы сейчас думаете о красном цвете, – говорит он с улыбочкой и нажимает на кнопку.

Рене пробивает разряд тока, он рвется из ремней, его тело превращается в натянутую дугу и, кажется, сейчас лопнет. Такое впечатление, что в мозг ему ударила молния. Черепная коробка готова взорваться.

Перед вторым ударом тока Рене инстинктивно прыгает на лестницу своего подсознания и несется вниз, перепрыгивая через ступеньки. Преодолев тяжелую дверь, он бежит по коридору со 111 дверями, достигает двери под номером 1 и кидается в нее.

Под ним постель Геба.

52.

Голый атлант лежит на спине, но не спит.

Верхом на нем сидит женщина, маленькая брюнетка с длинными косами, в кончики которых вплетены синие и черные камешки. Она тоже совершенно нагая.

Она мотает головой, тяжелые косы взлетают, камешки стучат, как град, женщина подпрыгивает.

Геб гладит ей бедра, как будто побуждает не спешить, но она не поддается, ей весело, как всаднице, подгоняющей скакуна. Косы летают вокруг ее головы, рассекая воздух. Маленькие груди скачут вверх-вниз. В комнате жарко, оба взмокли и учащенно дышат в ритме движений.

Женщина ненадолго замирает, потом возобновляет прежние движения, но в замедленном ритме. Партнер сначала удивлен, потом его удовольствие возрастает. Они дышат часто, в унисон, вторя жаркому ритму. Она следит за ним, как будто ждет, пока он достигнет некоего градуса, чтобы опять переключить скорость.

В тот момент, когда боль Рене становится совсем нестерпимой, Геб достигает вершины наслаждения. Контраст между тем и другим тем более вопиющий, что человек будущего сознает, что мешает человеку прошлого, а тот замечает помеху.

– Что ты здесь делаешь, Рене? Сейчас не время, я занят, ты не видишь?

– Ты мне нужен, Геб.

– Прямо сейчас? Нельзя дождаться обычного времени нашей встречи?